Где-то числа 3-4 октября состоялся короткий телефонный разговор, во время которого Игорь был очень немногословен, тем не менее прозвучало принципиальное: "Вы мне угрожаете? Хорошо. Объявляете войну? Я принимаю ее. Посмотрим, кто выйдет победителем". Все это вселяло определенное беспокойство.

Кстати, стрелять он не умел. Когда порой, гуляя, мы заходили в тир - раньше ведь они были везде, на каждой набережной, - у меня это получалось. А он всегда мазал и злился, как ребенок. Агрессии в нем не было... Нормы ГТО он бы никогда в жизни не сдал.

К началу дневного концерта Игорь уже был на площадке Дворца спорта "Юбилейный". Ребята с телевидения предложили ему съездить отсмотреть снятое в августе уже упоминавшееся выступление на Дворцовой. А там, еще в его отсутствие, стал зарождаться конфликт. Концерт уже начался, кто-то выступал. Малахов в начале концерта подошел к ведущему и сказал, что будет перестановка, надо поменять местами Талькова и Азизу, так как она якобы не успевает подготовиться к выходу. Хотя на тот момент Азиза уже была на площадке, сидела в кафе вместе с другими артистами, а Талькова действительно еще не было. Ведущий ответил, что просьба Малахова вне его компетенции и необходимо обсудить этот вопрос с устроителями концерта. Через какое-то время Малахов вновь подошел и стал говорить более настойчиво и угрожающе (дес-кать, "я тебе говорю, значит..."). А дело в том, что в связи с телевизионной съемкой концерт был не "живой", а под фонограмму, и в аппаратной все фонограммы уже были заряжены в соответствии с очередностью выступлений. Ведущий стал объяснять Малахову, что это целый процесс и только организаторы концерта вправе решать такие вопросы, не говоря уже о том, что и с самим артистом надо договориться. Тем не менее под напором Малахова ведущий передал администра-тору его требование и попросил выяснить, есть ли договоренность с Тальковым, чтобы не было неразберихи. Девушка-администратор зашла в гримерную Игоря, в которой уже находились несколько человек из коллектива, и сказала костюмерше Маше Берковой: "Поторопитесь, там вас местами меняют, вам раньше выходить". Вскоре приехал с телевидения и сам Игорь, в очень хорошем расположении духа, сразу же стал рассказывать, какая замечательная съемка, как ему понравилось. Маша его поторопила, объяснив си-туацию. Он совершенно спокойно это воспринял. Быстро стал одеваться, сказав между прочим: "Рубашку не будем, дай мне черную майку". Почему-то в этот день он оделся во все черное. В принципе он был готов, надо было только куртку надеть и причесаться.

Шляфман же, вернувшись с телевидения, решил сам узнать, кто выступает, сколько времени до выхода Игоря. И в этот момент ему кто-то сказал, что "вас поменяли местами".

Шляфман тем временем возвращается в гримерку, где Игорь был уже практически готов к выходу на сцену.

-Ну тогда иди и скажи, что я либо своим номером буду выступать, либо вообще не выйду.

Для Игоря не имело никакого значения, когда выступать - в начале или в конце концерта. Он выходил с такой программой, которая разом концентрировала на нем внимание зрителей; и в определенном смысле для более полноценного восприятия аудиторией глубокого содержания его песен-пророчеств, песен-баллад он был заинтересован в выходе на сцену до того момента, когда зал настраивался на сугубо танцевальный лад. Игорь не претендовал на закрытие того концерта. Тем более он очень хотел погулять по городу, и чем раньше он отработал бы свое первое выступление, тем больше времени осталось бы до его выхода в вечернем концерте. Действия Шляфмана носили такой провокацион-ный характер, что поверить в их непреднамеренность очень сложно, почти невозможно. Как типичный провокатор, он бегал от одного участника назревающего конфликта к другому, передавая, возможно, и в несколько утрированном виде, некие нелицеприятные выражения, разжигая и нагнетая ситуацию, в общем-то, на пустом месте.

16.15. Малахов в сопровождении Шляфмана заходит в гримерную, начинает разговор в оскорбительных тонах, ведет себя вызывающе. Игорь, естественно, не мог остаться хладнокровным в такой ситуации, стал, что называется, "заводиться". А это выражалось в том, что он начинал тише говорить, то есть это было состоя-ние внутреннего накопления отрицательной энергии и выплеск мог произойти совершенно неожиданно. Ребята это знали и, пытаясь "погасить" ситуацию, стали выводить Малахова из гримерки. И в коридоре через несколько мгновений конфликт был практически исчерпан. Но тут опять же появляется Шляфман и бросает Малахову: "Ну что, обосрался драться?!" Стоп! Получается, что он привел раздраженного, разгоряченного Малахова в гримерку Талькова, заведомо зная, что там конфликт может принять крайние формы, а именно - может произойти драка (а это, как минимум, компрометация Талькова)? Это он то, администратор, который по долгу службы обязан был утрясать все подобные вопросы на своем уровне и ни в коем случае не выводить их решение на уровень "разборок" с артистом, да еще за несколько минут до выхода на сцену.

Малахов к тому времени уже стал убирать свой револьвер, но тут снова выхватил его. Телохранитель Саня Барковский навалился на него сзади; поспевают еще двое ребят, стараясь вырвать пистолет, выкручи-вают ему руки. Чтобы как-то "обезвредить" Малахова, Игорь подбегает вплотную и пытается ударить его по голове рукояткой газового пистолета. Раздаются выстрелы уже из боевого оружия (позже были извлечены пули: одна из ящика из-под аппаратуры, другая ушла в пол). Показательно, что в этот момент не оказалось рядом никого из милицейской охраны Дворца спорта, а она в тот день была весьма многочисленная (что явствует и из видеоматериала, отснятого уже после рокового выстрела). Раздается еще один, последний - третий выстрел. Пистолет у Малахова выбит. Игорь, выронив свой, пятится назад, прижав руки к груди, произносит: "Как больно!" - проходит в состоянии шока несколько шагов по подиуму по направлению к сцене и падает навзничь у большого зеркала...

16.37. Зафиксировано первое обращение в "скорую помощь". Директор программы посылает ведущего остано-вить концерт. Тот срывающимся голосом сообщает о случившемся и просит пройти за кулисы врачей, если такие есть в зале. Начальник медпункта "Юбилейного" врач Игорь Петушин был на концерте и, услышав объявление, поспешил за кулисы, где уже была медсестра. Еще до приезда "скорой" они делают две инъек-ции: раствор кар диамина и кровоостанавливающее.

17.00. В больнице "скорой помощи" № 10 врачи подняли умершего в реанимацию, опять же по деонтологическим соображениям: чтобы отделить сопровож-дающих. Жизнь органов тела поддерживалась искусственным дыханием.

Я не верю результатам вскрытия, не понимаю, почему при слепом ранении в грудь так много крови было под Игорем, со стороны спины. Я не исключаю и того, что выстрел был произведен кем-то третьим, что ранение носило другой характер, с более дальнего расстояния. По свидетельству очевидцев, кто-то постоян-но мелькал у решеток (там ведь множество лестничных пролетов и дверей). Шляфман в тот момент, когда все вызывали "скорую", набрал какой-то номер и про-изнес два слова: "Тальков убит". Кому он звонил, зачем, перед кем как бы отчитывался о проделанной работе?

Я допускаю, что меня не должны были пустить в морг до вскрытия; но мне ведь и с делом не дают ознакомиться. Если в начале 90-х Петербургская прокура-тура дала согласие на то, чтобы я ознакомилась с час-тью дела, то из Москвы пришел категорический отказ. Не так давно предприняла еще одну попытку получить разрешение, но говорят: "Перезвоните, конечно, по-стараемся, но..." Пока дело "приостановлено" (очень удобная формулировка!), даже потерпевшая сторона не имеет права ознакомления с ним. Но ведь в таком состоянии оно может находиться сколь угодно долго.

Думаю, что миссия Игоря, как и большинства русских поэтов, осталась недовыполненной. И все же